Сложноподчиненные предложения, включающие в свой состав части с несколькими основами
I. 1. Тайга знала и другие мгновения, когда молнии ударяли в стволы, расщепляя их, и начинались страшные пожары или когда бураны начинали свое вытье, креня и ломая деревья и насыпая на деревенские дворы столько снега, что по утрам невозможно открыть двери и приходилось их рубить изнутри. (Евт.) 2. Когда волнуется желтеющая нива, и свежий лес шумит при звуке ветерка, и прячется в саду малиновая слива под тенью сладостной зеленого листа; когда росой обрызганный душистой, румяным вечером иль утра в час златой из-под куста мне ландыш серебристый приветливо кивает головой; когда студеный ключ играет по оврагу и, погружая мысль в какой-то сладкий сон, лепечет мне таинственную сагу про мирный край, откуда мчится он,— тогда смиряется души моей тревога, тогда расходятся морщины на челе, и счастье я могу постигнуть на земле. (Л.)
II. 1. Но кофе пах так сильно и мне так хотелось есть, что я не встала и не ушла. (Пол.) 2. По мере того как бричка близилась к крыльцу, глаза Манилова делались веселее и улыбка раздвигалась более и более. (Г.) 3. Как только солнце начинает греть по-летнему и земля обсохнет после весеннего разлива, нам не сидится на месте и мы отправляемся путешествовать. (Пришв.)
III. 1. Басаргин подумал, что если бы стих шум моторов, то, может быть, оттуда, с земли, долетело бы до самолета мирное и непрерывное жужжание тысяч ткацких станков. (Пауст.) Не умаляя значения чая как общеизвестного напитка, скажу одно, что, если бы прижился, как чай, такой же напиток из листьев земляники, здоровье людей при этом только выиграло. (Сол.) 3. Прокофьев, одеваясь на ощупь в кромешной темноте, говорил, что писательство — самое тяжелое и заманчивое занятие в мире и что, если бы он не был геологом, наверное, сделался бы писателем. (Пауст.)